Method for the estimation of antibacterial activity of the polyfunctional protein from transferrin family in the experimental model of the kinetics of Staphylococcus aureus development

Cover Page


Cite item

Full Text

Abstract

Introduction. Lactoferrin is a cationic monomeric glycoprotein produced by acinar cells and glands, present in different places of the mucous membrane in different concentrations. In connection with the development of various variants of hygienic and medicinal products for the treatment of inflammatory diseases of the oral cavity based on lactoferrin, there was a need for an objective assessment of its antibacterial and antibiofilms properties, followed by an analysis of the preservation of activity in various variants of the isolation of this protein from the substrate and storage.
Aim - to improve the effectiveness of evaluating the antibacterial activity of lactoferrin and the duration of its preservation in various biological substrates containing the active substance and individual experimental batches of the manufactured drug using automatic cultivation.
Materials and methods. As part of the experiment, a microbiological diagnostic technique employing a system for the automatic cultivation of microbial populations was used. A pre-prepared bacterial suspension was inoculated into the nutrient broth and the studied lactoferrin samples were added, followed by cultivation and analysis of the possible antibacterial effects of transferrin protein. To determine the sensitivity of the isolated strains, we used our own modification of the serial dilution method developed at the Department of microbiology, virology, immunology of the A.I. Yevdokimov Moscow State University of Medicine and Dentistry. The experiment was based on the programmed automatic cultivation using the RTS-1 bioreactor. The interpretation of the results was carried out by changing the optical density at a wavelength of λ = 850 nm. The study of the growth dynamics of microorganisms was carried out in several repetitions, which was reflected in the graphs of the development of bacterial populations. The assessment of the growth control of the corresponding bacterial species was reflected in the change in the optical density values, on the basis of which the curve was built. Results and discussion. According to the results of an experimental study of the growth curves of bacterial populations, statistically significant differences in the number of viable cells in different phases of the growth curves were noted, when using different lactoferrin samples. Higher activity of human recombinant lactoferrin samples was established. An analysis of growth dynamics revealed differences in the onset of the maximum reproduction and its inhibition under the influence of various aggravating factors during cultivation. The bacteriostatic effect of lactoferrin is realized through the binding of iron ions, depriving the bacteria of this microelement, causing inhibition of their development. Along with this, lactoferrin is active against certain virulence factors of microorganisms, splitting them like serine proteases, and thus prevents their penetration into human cells.
Conclusion. The method used for automatic cultivation of microorganisms in the bioreactor used allows one to obtain reproducible results, is available for wide use, and can be recommended for obtaining objective, comparable, reliable information about the antimicrobial properties of various samples of the bactericidal protein lactoferrin produced by the domestic pharmaceutical industry. The studied substrate containing recombinant human lactoferrin of Russian production is characterized by high antibacterial activity that persists for 3 years as minimum.

Full Text

Введение

Факторы врождённого иммунитета — универсальный механизм защиты макроорганизма, который способен действовать независимо от природы возбудителя. Многочисленные антимикробные пептиды (AMП), которые выступают как компоненты врождённой иммунной системы, были выделены из живых организмов и имеют различные механизмы действия, которые реализуются в организме, в том числе на уровне полости рта [1]. Среди белков иммунной системы организма, способных связывать железо (семейство трансферринов), следует выделить лактоферрин (ЛФ), который представляет собой катионный мономерный гликопротеин. Этот белок, вырабатываемый ацинарными клетками и железами, присутствует в разных местах слизистой оболочки в различной концентрации [2][3]. Например, молозиво содержит 100 мкм ЛФ, слезы — 25 мкм, тогда как слюна, спинномозговая жидкость и сыворотка — менее 0,11 мкм. Кроме того, ЛФ высвобождается вторичными гранулами нейтрофилов, присутствующими в очагах воспаления. Его функция на этих участках заключается в секвестрации железа — важнейшего элемента для роста и распространения патогенных микроорганизмов [4]. Благодаря своей структуре и способности конкурентно связывать железо, ЛФ оказывает два важных воздействия на бактерии: бактериостатическое и бактерицидное. Выделяя железо из окружающей среды, т.е. действуя как хелатор, он проявляет выраженный бактериостатический противомикробный эффект [5]. Бактерицидный эффект главным образом связан с его катионным зарядом, который также сохраняется в пептидах, являющихся производными ЛФ (лактоферрицины). Катионный заряд позволяет ЛФ взаимодействовать с отрицательно заряженной клеточной мембраной, в частности, с липополисахаридами в грамотрицательных бактериях или липотейхоевыми кислотами в грамположительных бактериях, что приводит к дестабилизации мембраны и потере селективной проницаемости, вызывая бактериальный лизис [6].

Как известно, микробная биоплёнка зубов и слизистой оболочки рта представляет собой сложный многовидовой консорциум, который взаимодействует с факторами местного иммунитета и играет важную роль при развитии патологии пародонта и системных осложнений [7–9]. Учитывая, что микробные биоплёнки обладают высокой устойчивостью к чистке зубов, профессиональным гигиеническим процедурам, применению антисептиков и антибиотиков, безусловно, необходимы новые стратегии как оценки процессов адгезии и колонизации микробиоты на поверхности слизистой оболочки полости рта, коронок и протезов с учётом видового разнообразия [9–12], так и поиска новых терапевтических средств, в качестве которых могут рассматриваться АМП, в частности ЛФ [4][6].

Немаловажной является способность ЛФ ингибировать развитие антибиотикоустойчивых форм патогенной микрофлоры. Отличительным преимуществом является тот факт, что, в отличие от химиотерапевтических препаратов, к ЛФ не отмечено формирования резистентности у культуры. Более того, при совместном использовании с антибактериальными препаратами данный белок в несколько раз усиливает и пролонгирует эффект их действия [4]. Установлено, что ЛФ способен к дозозависимому пролонгированию фаз роста бактериальных популяций и разрушению микробных биоплёнок или создаёт условия, препятствующие их формированию. В настоящее время охарактеризовано более 2000 AMП, происходящих из природных источников, что подчёркивает важность расширения исследований в данном направлении [6].

В связи с предшествующей разработкой различных вариантов гигиенических и лекарственных средств на основе ЛФ появилась необходимость объективной оценки его антибактериальных свойств с последующим анализом сохранения активности при различных вариантах выделения данного белка из субстрата и хранения.

Цель исследования — повышение эффективности оценки антибактериальной активности ЛФ и продолжительности её сохранения в различных биологических субстратах, содержащих действующее вещество, и отдельных опытных партиях изготовленного препарата с помощью автоматического культивирования.

Материалы и методы

Экспериментальная методика оценки антибактериальной активности исследуемых образцов заключалась в применении автоматической компьютерной системы одновременного культивирования микробных популяций с разными исследуемыми субстратами «RTS-1» («BioSan»). В ней реализована инновационная технология культивирования микроорганизмов за счёт реверсивного вращения пробирки, в основе которой лежит новый способ вихревого перемешивания питательной среды с последующей регистрацией данных процесса клеточного развития в разных пробах в виде кривых роста, проходящих классические фазы: лаг-фазу, фазы экспоненциального (геометрического) роста, стационарную и отмирания [6].

Для процесса культивирования микроорганизмов в биореакторе использовали тип пробирок TubeSpin®, SW объёмом 50 мл с мембранным фильтром для регулирования газообмена, а также жидкую питательную среду («Himedia Laboratories Pvt. Limited»).

Экспериментальное исследование было выполнено на модели культивирования референтного штамма Staphylococcus aureus ATCC 25993. Перед проведением эксперимента использовали среду обогащения с целью подращивания культур для приготовления бактериальной взвеси в общем количестве 10 мл. Оптическую плотность (ОП) полученной взвеси измеряли с помощью денситометра «DEN-1B» («BioSan») по стандарту МакФарланда (в McF). Использовали субстраты, предоставленные российским производителем рекомбинантного ЛФ человека (РЛЧ) компании ООО «Лактоферр». В исследовании и производстве образцов использована уникальная научная установка «Трансгенбанк» на базе ФГБУН «Институт биологии гена» РАН.

Исследуемые образцы содержали РЛЧ, лиофильно высушенные в форме хлопьев:

  • образец 1 — суммарный наработанный РЛЧ, 3 года хранения (–32ºС);
  • образец 2 — РЛЧ, выделенный из замороженного молока (–18–20ºС);
  • образец 3 — РЛЧ, выделенный из свежего молока;
  • образец 4 — РЛЧ, выделенный из свежего молока, с мальтодекстрином;
  • образец 5 — наработанный РЛЧ, 1 год хранения (–32ºС).

Для проведения экспериментов исследуемые образцы разводили в 10 мл питательной среды, которая в дальнейшем использовалась для культивирования микроорганизмов. Относительная концентрация ЛФ в изготовленных партиях составляла 100 мг/мл. В питательный бульон добавляли бактериальную взвесь в концентрации 1,5 × 108 КОЕ и получали рабочую концентрацию 1,5 × 107 КОЕ/мл.

Настройки и программа культивирования микробных популяций были индивидуальными для каждого образца. Время культивирования — 48 ч, процесс культивирования — полупериодический.

Статистическую обработку результатов проводили с вычислением средних величин и достоверности различий p по критерию Манна–Уитни с применением компьютерной программы «Biostat 9,0». За достоверную разницу принимали значения p < 0,05.

Результаты

Исследование динамики роста микроорганизмов проводили в 6 параллелях, что отражалось на графиках кривых роста бактериальных популяций каждого вида в присутствии различных образцов. Оценка контроля роста тесто-штамма бактерий отражалась в изменении параметров ОП, на основании которых была построена кривая роста микробной популяции.

На кривой роста выделяют несколько участков (фаз развития), каждый из которых характеризуется индивидуальными условиями существования культуры. В различных фазах имеется периодовое дробление, в каждой из них клеткам присущи свои скорость размножения, размеры, биохимическая активность. Все основные фазы роста микроорганизмов были индивидуальны для каждого вида образцов.

По результатам культивирования референтного штамма S. aureus ATCC 25993 в контрольных пробах (рис. 1) выявлено, что адаптивная фаза продолжалась до 4-го часа эксперимента. На промежутке 3–4 ч отмечалось небольшое начальное изменение ОП, связанное с периодом первичного роста популяции. Интервал с 4-го по 14-й час (продолжительность 10 ч) — фаза экспоненциального развития, на протяжении которого отмечались следующие периоды развития: период ускоренной генерации (4–6 ч); период логарифмического развития (6–12 ч); период отрицательного ускорения (12–14 ч). В логарифмическом периоде развития преобладала относительно высокая скорость генерации новых популяций, и максимальный показатель ОП в окончании данного отрезка составил 5,77 ± 0,3 McF. В результате снижения скорости деления клеток (период отрицательного ускорения) кривая изменения ОП приближалась к линейному вектору развития, и к 16-му часу культивирования была достигнута М-концентрация (показатель ОП — 6,32 ± 0,3 McF). Стационарная фаза отмечалась продолжительностью на промежутке 16–32 ч. Прироста бактериальных клеток и, следовательно, изменения ОП не отмечалось. Средний показатель ОП — 6,41 ± 0,3 McF. С 32-го часа эксперимента отмечается фаза гибели микробной популяции, по тенденции логарифмического спада.

Рис. 1. Автоматическое культивирование S. aureus ATCC 25993.

Общий вид фаз развития бактериальной популяции в течение 48 ч.

Fig. 1. Automatic cultivation of S. aureus ATCC 25993.

General view of the phases of development of the bacterial population within 48 hours.

 

В отрицательном контроле стерильности (C_broth) роста тест-штамма S. aureus ATCC 25993 не наблюдалось.

Для разных исследуемых образцов получены определённые особенности, которые отражены на графиках кривых роста (рис. 1 и 2), а также скорости прироста бактериальных популяций (рис. 3). Основные статистически достоверные различия для разных образцов представлены в таблице.

Рис. 2. Автоматическое культивирование S. aureus ATCC 25993. Лаг-фаза и переход в экспоненциальное развитие.

Лаг-фаза и переход в экспоненциальное развитие.

Fig. 2. Automatic cultivation of S. aureus ATCC 25993.

Lag phase and transition to exponential development.

 

При культивировании бактериальной популяции с добавлением образца 1 изменений продолжительности адаптивной фазы не отмечалось. Экспоненциальное развитие было аналогично по протяженности (4–14 ч), однако, по сравнению с контрольным образом, отмечалась пролонгация периода ускоренного развития до 8 ч. Характер развития логарифмической кривой был близок к контрольному образцу, но пиковый показатель в апогее данного периода был значительно ниже — 2,78 ± 0,3 McF (12 ч). Период отрицательного ускорения отмечался постепенным снижением скорости генерации, что привело к достижению М-концентрации (показатель ОП — 3,51 ± 0,3 McF, 15 ч). Стационарная фаза отмечалась небольшим удлинением до 34-го часа культивирования без достоверного прироста биомассы. Средний показатель ОП в стационарном равновесии — 3,52 ± 0,3 McF, что на 45% ниже, чем в контрольном образце. Фаза отмирания проходила аналогично контрольному образцу.

При культивировании бактериальной популяции с добавлением образца 2 отмечалась достоверная пролонгация фазы адаптации с первыми признаками бактериального роста только к 8-му часу культивирования. Фаза экспоненциального развития характеризована отличительным от предыдущих образцов длительным ускоренным развитием (8–14 ч), что повлияло на последующее смещение времени начала истинного логарифмического роста (рис. 3). Логарифмический скачок был сопоставим по тенденции с предыдущими образцами, хотя пиковый показатель ОП (при достижении М-концентрации) немного превосходил предыдущие значения — 3,9 ± 0,3 McF (22 ч). Нахождение культуры в стационарном равновесии было укорочено по сравнению с предыдущим образцом на 5 ч. Средний показатель ОП в стационарной фазе — 3,94 ± 0,3 McF, что на 38% ниже, чем в контрольной пробирке.

Рис. 3. Скорость бактериального прироста S. aureus ATCC 25993.

Fig. 3. The rate of bacterial growth of S. aureus ATCC 25993.

 

По результатам культивирования бактериальной популяции с добавлением образца 3 не отмечено задержки продолжительности адаптивной фазы, но период ускоренного развития клеток был увеличен относительно всех предыдущих образцов (продолжительность 8 ч).

Логарифмический период отличался существенно сниженной скоростью бактериальной генерации (≈0,38 ± 0,3h+2 McF), что повлияло на более плавное увеличение биомассы, а следовательно, и показатель ОП исследуемого образца. Просматривающейся границы перехода лог-периода в период отрицательного ускорения не наблюдалось. Экспоненциальная фаза данного образца отличалась максимальной продолжительностью относительно предыдущих образцов с пиковым показателем ОП максимальной биомассы к 24-му часу эксперимента (3,48 ± 0,3 McF). Стационарная фаза отмечалась непродолжительностью, без признаков прироста биомассы. Средний показатель ОП в стационарном равновесии — 3,51 ± 0,3 McF. Фаза отмирания проходила аналогично контрольному образцу.

По результатам культивирования бактериальной популяции с добавлением образца 4 установлено, что адаптивная фаза аналогична контрольному образцу. В экспоненциальной фазе период ускоренного развития популяции был пролонгирован до 14-го часа эксперимента (на 2 ч дольше, чем в предыдущем образце). Дальнейшее развитие клеток не отличалось от тенденции кривой образца 3. Прослеживались более чёткое снижение скорости генерации новых популяций (с 20-го часа) и более длительный период отрицательного ускорения. Показатель ОП при достижении биомассой М-концентрации — 3,39 ± 0,3 McF (26 ч). Стационарная фаза имела небольшое недостоверное изменение ОП, без прироста биомассы, со средним показателем ОП 3,41 ± 0,3 McF, что статистически не отличалось от предыдущего образца.

При культивировании бактериальной популяции с добавлением образца 5 отмечалась задержка наступления экспоненциальной фазы развития за счёт удлинения адаптивной фазы до 8 ч. На промежутке 8–14 ч отмечался период ускоренного развития клеток. Истинное логарифмическое развитие популяции имело двуступенчатую тенденцию увеличения биомассы (диауксийный тип развития). Лог-период_1 — 14–16 ч, лог-период_2 — 18–20 ч. На промежутке 16–18 ч отмечалось резкое падение скорости генерации новых популяций. Максимальный показатель ОП в завершение второго периода логарифмического развития — 2,02 ± 0,3 McF (20 ч). Период отрицательного ускорения с последующим добором биомассы культуры был самым продолжительным из всех образцов (7 ч). Переход в стационарное равновесие отмечен на промежутке 25–27 ч с показателем ОП при достижении М-концентрации 2,54 ± 0,3 McF. Средний показатель ОП в стационарной фазе — 2,49 ± 0,3 McF, что на 61% ниже, чем в контрольном образце.

Все образцы проявляли антибактериальную активность по отношению к тест-штамму S. aureus ATCC 25993, однако при анализе активности ЛФ, содержащегося в разных субстратах (свежее молоко, замороженное молоко, молоко с добавкой мальтодекстрина), и сохранения активности в зависимости от срока хранения (3 года, 1 год) выявлен ряд важных различий с точки зрения перспектив производства препарата (таблица).

 

Сводные показатели образцов 1-5 по пиковым точкам развития

Summary indicators of samples 1-5 at the peak points of development

Фаза Phase

Период Period

Образец 1 Sample 1

Образец 2 Sample 2

Образец 3 Sample 3

Образец 4 Sample 4

Образец 5 Sample 5

ч / h

McF

ч / h

McF

ч / h

McF

ч / h

McF

ч / h

McF

Адаптивная / Adaptive

 

0*

0,04

0*

0,04

0*

0,03

0*

0,05

0*

0,02

Экспоненциальная / Exponential

Начало Beginning

4*

0,03

8*

0,12

4*

0,02

4*

0,04

8*

0,03

Экспоненциальная / Exponential

P_1

8**

0,56

14**

0,9

12**

0,78

14**

0,66

14**

0,56

Экспоненциальная / Exponential

P_2

12**

2,78

18**

3,41

18**

2,55

20**

2,21

20**

2,00

Экспоненциальная / Exponential

P_3

15**

3,51

22**

3,9

24**

3,48

26**

3,39

26**

2,54

Стационарная / Stationary

 

15*

3,51

22*

3,9

24*

3,48

26*

3,39

26*

2,54

Средняя концентрация микробной взвеси

3,52 ± 0,3+

3,94 ± 0,3

3,51 ± 0,3+

3,41 ± 0,3#

2,49 ± 0,3#

Примечание. * — время начала фазы/периода кривой роста, ч; ** — время окончания фазы/периода кривой роста, ч; + — достоверное снижение кривой роста в стационарной фазе по сравнению с образцом 2; # — максимальное достоверное снижение кривой роста в стационарной фазе (p < 0,05).
Note. * — time of the beginning of the phase/period of the growth curve, h; **— time of the end of the phase/period of the growth curve, h; + — significant decrease in the growth curve in the stationary phase in comparison with sample 2; #— the maximum significant decrease in the growth curve at the stationary phase (p < 0.05).

 

Установлено, что первые существенные различия наблюдались уже в первом периоде экспоненциальной фазы (P_1), когда плотность микробной взвеси (0,12 McF) в образце 2 (замороженное молоко) была в 6 раз выше, чем в той же партии свежего молока в образце 3 (0,02 McF). Аналогичные показатели, свидетельствующие о высокой антибактериальной активности, отмечены для образцов 1, 4 и 5, в которых плотность микробной взвеси составляла 0,03–0,04. Указанная тенденция отмечена нами и в последующие периоды роста бактериальных популяций.

Самые выраженные отличия наблюдались в стационарной фазе роста. Средний показатель, отражающий концентрацию микробных клеток, в образце с замороженным молоком (3,94 ± 0,3 McF) был самым высоким и статистически достоверно (p < 0,05) отличался от показателя со свежим молоком той же партии (3,51 ± 0,3 McF). Следовательно, можно констатировать, что при замораживании молока активность ЛФ не исчезает, но достоверно снижается.

В то же время установлено, что использование мальтодекстрина (образец 4) в качестве стабилизатора молока достоверно (p < 0,05) снижает плотность микробной взвеси (до 3,41 ± 0,3 McF) по сравнению не только с замороженным молоком, но и со свежим продуктом той же партии. Очевидно, это объясняется сохранением активности ЛФ в присутствии данного стабилизатора.

При оценке сроков хранения ЛФ в морозильной камере при 32ºС оказалось, что за 1–3 года антибактериальная активность препарата снижается незначительно. Так, если максимальная активность отмечена у образца с продолжительность хранения 1 год (минимальная ОП микробной культуры 2,49 ± 0,3 McF), то при хранении в течение 2 лет она была несколько ниже (3,52 ± 0,3 McF), однако статистически достоверно не отличалась, например, от ЛФ свежего молока.

Обсуждение

По мере появления устойчивых к множеству лекарств бактерий, особенно «супербактерий», AMП все чаще признаются в качестве многообещающей терапевтической альтернативы обычным антибиотикам. Антибактериальные пептиды имеют много преимуществ по сравнению с антибиотиками: широкий антибактериальный спектр, хорошую стабильность, минимальные побочные эффекты и низкую лекарственную устойчивость [1][2].

Полученные нами результаты позволяют утверждать, что разработанный отечественный РЛЧ обладает достаточно высокой стабильностью, он успешно показал свою антибактериальную активность в отношении тест-штамма стафилококка через 1 и 2 года хранения препарата в обычных условиях при комнатной температуре. В наших предыдущих исследованиях была показана антибактериальная активность в отношении микроаэрофильных стрептококков, дрожжевых грибов и анаэробных бактерий, однако без учёта сроков хранения [6].

Как продемонстрировали результаты наших исследований, РЛЧ оказывает весьма выраженное бактериостатическое действие, вызывая отставание в начале большинства фаз роста микробной популяции и существенно снижая плотность (концентрацию) жизнеспособной микробной взвеси и скорость прироста популяции. Основной механизм действия РЛЧ объясняется связыванием с консервативными структурными компонентами бактериальной оболочки (например, с липополисахаридом и липотейхоевой кислотой грамотрицательных и грамположительных бактерий соответственно), а также непосредственно с мембраной бактериальных клеток, что губительно для бактерий. В некоторых исследованиях ЛФ также связывался с внутриклеточными мишенями и ингибировал важные биологические процессы, включая образование клеточной стенки и синтез ДНК, РНК и белков [13][14].

В то же время пародонтопатогенные бактерии обладают персистентным потенциалом — способностью длительное время существовать в организме хозяина, в том числе за счёт инактивации ряда факторов врождённого иммунитета, что, в частности, определяет видовой состав микробной биоплёнки пародонта. В свою очередь многие пародонтопатогенные бактерии, в частности, ведущие возбудители — P. gingivalis, P. intermedia, P. nigrescens для обеспечения своих метаболических потребностей нуждаются в ионах железа, которые конкурентно связываются гликопротеинами трансферринового ряда, что отрицательно сказывается на популяции патогенов и всей структуре микробной биоплёнки пародонта [9][11][12][15].

Рассматривая ЛФ в качестве фактора эффекторной защиты макроорганизма, следует признать, что этот железосвязывающий гликопротеин из семейства трансферринов распространён в организме достаточно широко. Ключевое биологическое назначение ЛФ — поддержание гомеостаза макроорганизма, что особенно существенно при инфекции, за счёт участия ЛФ в обмене железа, регуляции гемопоэза, прямого и опосредованного антимикробного действия и других функций [3][16].

Антимикробный спектр ЛФ широк и охватывает бактерии, грибы, простейшие, вирусы. Патогены многообразны и включаются в конкуренцию с микроорганизмами за ионы железа в среде, нарушение транспортной функции цитоплазматической мембраны бактерий, протеолитическое расщепление ряда факторов вирулентности микроорганизмов, образование активных производных (лактоферрицинов), стимуляцию фагоцитоза и роста нормальной микрофлоры.

Заключение

Предложена методика автоматического программируемого культивирования для сравнительной оценки антимикробной активности ЛФ разного происхождения и в зависимости от срока годности. При добавлении образцов ЛФ выявлены различия в развитии бактериальных популяций S. aureus. В целом можно констатировать, что почти все образцы обладают бактериостатическим действием разной степени выраженности.

Установлена активность белка в отношении разных фаз роста бактериальной популяции (в течение различных периодов эксперимента). Все образцы показали статистически достоверное различие при достижении М-концентрации, тем самым существенно снижая генеративную активность исследуемого штамма.

Активность образцов экспериментальной партии РЛЧ сохраняется в течение 1 года и очень незначительно снижается через 3 года хранения в морозильной камере при 32ºС. Автоматическое культивирование с подтверждающим бактериологическим контролем позволяет оценить возможную антимикробную активность различных видов ЛФ, включая воздействие в отношении антибиотикоустойчивых форм патогенных микроорганизмов.

×

About the authors

V. N. Tsarev

A.I.Yevdokimov Moscow State University of Medicine and Dentistry

Author for correspondence.
Email: nikola777@rambler.ru
ORCID iD: 0000-0002-3311-0367

Victor N. Tsarev - D. Sci. (Med.), Professor, Director, Scientific Research Institute of Medicine and Dentistry, Head, Department of microbiology, virology, immunology

Moscow

Россия

I. M. Makeeva

I.M. Sechenov First Moscow State Medical University (Sechenov University)

Email: fake@neicon.ru
ORCID iD: 0000-0002-7878-0452

Makeeva - D. Sci. (Med.), Professor, Director, Institute of Dentistry, Head, Department of therapeutic dentistry

Moscow

Россия

El. R. Sadchikova

Institute of Gene Biology of the Russian Academy of Sciences

Email: fake@neicon.ru
ORCID iD: 0000-0003-2039-7108

Elena R. Sadchikova - Cand. Sci. (Chem.), Deputy director

Moscow

Россия

M. S. Podporin

A.I. Yevdokimov Moscow State University of Medicine and Dentistry

Email: fake@neicon.ru
ORCID iD: 0000-0001-6785-0016

Mikhail S. Podporin - Cand. Sci. (Med.), researcher, Laboratory of molecular biological investigation, Scientific Research Institute of Medicine and Dentistry

Moscow

Россия

Yu. A. Trefilova

A.I. Yevdokimov Moscow State University of Medicine and Dentistry

Email: fake@neicon.ru
ORCID iD: 0000-0002-0443-4071

Yulia A. Trefilova - senior lecturer, Department of microbiology, virology, immunology

Moscow

Россия

A. V. Arzukanyan

I.M. Sechenov First Moscow State Medical University (Sechenov University)

Email: fake@neicon.ru
ORCID iD: 0000-0002-5087-6647

Alina V. Arzukanyan - postgraduate student, Department of therapeutic dentistry

Moscow

Россия

I. L. Goldman

Institute of Gene Biology of the Russian Academy of Sciences

Email: fake@neicon.ru
ORCID iD: 0000-0003-1534-3367

Igor L. Goldman - Cand. Sci. (Med.), Professor, leading researcher

Moscow

Россия

References

  1. Олсуфьева А.В., Васянина К.А., Зоткин Д.А., Клюева Л.А., Олсуфьев С.С., Чиж Р.С. и др. Роль органов полости рта в реализации местного иммунитета с элементами морфологии язычных желёз. Бюллетень экспериментальной биологии и медицины. 2021; 172(8): 186–92. https://doi.org/10.47056/0365-9615-2021-172-8-186-192
  2. Кузнецов И.А., Потиевская В.И., Качанов И.В. Изучение железосодержащих белков (лактоферрин, ферритин) при физиологических состояниях и в лабораторной диагностике заболеваний. В кн.: Гуляев Г.Ю. Инновационное развитие: потенциал науки и современного образования. Пенза: Наука и просвещение; 2017: 156–65.
  3. Кузнецов И.А., Потиевская В.И., Качанов И.В., Куралева О.О. Роль лактоферрина в биологических средах человека. Современные проблемы науки и образования. 2017; (3): 69.
  4. Goldman I.L., Georgieva S.G., Gurskiy Y.G., Krasnov A.N., Deykin A.V., Popov A.N., et al. Production of human lactoferrin in animal milk. Biochem. Cell. Biol. 2012; 90(3): 513–9. https://doi.org/10.1139/o11-088
  5. Akiyama Y., Oshima K., Kuhara T., Shin K., Abe F., Iwatsuki K., et al. A lactoferrin-receptor, intelectin 1, affects uptake, sub-cellular localization and release of immunochemically detectable lactoferrin by intestinal epithelial Caco-2 cells. J. Biochem. 2013; 154(5): 437–48. https://doi.org/10.1093/jb/mvt073
  6. Царев В.Н., Гольдман И.Л., Садчикова Е.Р., Ипполитов Е.В., Подпорин М.С. Оценка влияния рекомбинантного лактоферрина человека на характеристики кривых роста бактериальных популяций патогенов. Национальные приоритеты России. 2016; (4): 130–3.
  7. Gendreau L., Loewy Z.G. Epidemiology and etiology of denture stomatitis. J. Prosthodont. 2011; 20(4): 251–60. https://doi.org/10.1111/j.1532-849x.2011.00698.x
  8. Gleiznys A., Zdanavičienė E., Žilinskas J. Candida albicans importance to denture wearers. A literature review. Stomatologija. 2015; 17(2): 54–66.
  9. Балмасова И.П., Царев В.Н., Янушевич О.О., Маев И.В., Мкртумян А.М., Арутюнов С.Д. Микроэкология пародонта. Взаимосвязь локальных и системных эффектов. М.: Практическая медицина; 2021.
  10. Шлепотина Н.М., Пешикова М.В., Колесников О.Л., Шишкова Ю.С. Современные представления о механизмах взаимодействия биопленки и факторов клеточного иммунитета. Журнал микробиологии, эпидемиологии и иммунобиологии. 2020; 97(1): 83–90. https://doi.org/10.36233/0372-9311-2020-1-83-90
  11. Ипполитов Е.В., Диденко Л.В., Царёв В.Н. Особенности морфологии биоплёнки пародонта при воспалительных заболеваниях дёсен (хронический катаральный гингивит, хронический пародонтит, кандида-ассоциированный пародонтит) по данным электронной микроскопии. Клиническая лабораторная диагностика. 2015; 60(12): 59–64.
  12. Царев В.Н., Николаева Е.Н., Ипполитов Е.В. Пародонтопатогенные бактерии — основной фактор возникновения и развития пародонтита. Журнал микробиологии, эпидемиологии и иммунобиологии. 2017; 94(5): 101–12. https://doi.org/10.36233/0372-9311-2017-5-101-112
  13. Sharma S., Sinha M., Kaushik S., Kaur P., Singh T.P. C-lobe of lactoferrin: the whole story of the half-molecule. Biochem. Res. Int. 2013; 2013: 271641. https://doi.org/10.1155/2013/271641
  14. Cornish J., Naot D. Lactoferrin as an effector molecule in the skeleton. Biometals. 2010; 23(3): 425–30. https://doi.org/10.1007/s10534-010-9320-6
  15. Агарков Н.М., Ткаченко П.В., Замулин Д.О., Аксёнов В.В., Гонтарева И.С., Кича Д.И. и др. Прогнозирование развития периапикального абсцесса при хроническом периодонтите у детей по параметрам крови и клеточного иммунитета. Клиническая лабораторная диагностика. 2018; 63(1): 31–4. https://doi.org/10.18821/0869-2084-2018-63-1-31-34
  16. Бухарин О.В., Валышев А.В., Валышева И.В. Роль лактоферрина в противоинфекционной защите. Успехи современной биологии. 2011; 131(2): 135–44.

Supplementary files

Supplementary Files
Action
1. JATS XML
Download
2. Fig. 1. Automatic cultivation of S. aureus ATCC 25993.

Download (36KB)
Indexing metadata
3. Fig. 2. Automatic cultivation of S. aureus ATCC 25993. Lag phase and transition to exponential development.

Download (44KB)
Indexing metadata
4. Fig. 3. The rate of bacterial growth of S. aureus ATCC 25993.

Download (38KB)
Indexing metadata

Copyright (c) 2022 Tsarev V.N., Makeeva I.M., Sadchikova E.R., Podporin M.S., Trefilova Y.A., Arzukanyan A.V., Goldman I.L.

Creative Commons License
This work is licensed under a Creative Commons Attribution 4.0 International License.
СМИ зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор).
Регистрационный номер и дата принятия решения о регистрации СМИ: ПИ № ФС77-75442 от 01.04.2019 г.


This website uses cookies

You consent to our cookies if you continue to use our website.

About Cookies